Симпозиум

 В поисках сути и истины.

Всемирное наследие: святые места и паломнические тропы в горах Кии

Панельное обсуждение




Участники обсуждения

　Г-жа Кавасаки Хитоми — ученый, специализирующийся на искусстве бонсай
　


　Г-н Куки Иэтака — жрец синтоистского святилища Кумано-Хонгу-тайся
　
　Г-н Танака Ритэн — старец-монах из буддийского храмового комплекса Кимпусэн-дзи


　Профессор Мураками Ясутоси — почетный профессор Университета Коя-сан
　



Координатор

　Г-н Уэсима Кэйдзи — специалист по антропологии религии
　




　Ведущая — г-жа Хирано Масаё (организация Hirano Project Planning):

　Итак, мы начинаем наше обсуждение. Сегодняшняя дискуссия посвящена вопросу поиска сути и истины в святых местах и на паломнических тропах гор Кии. С нашей точки зрения, главное отличие святых мест и паломнических троп в горах Кии от прочих объектов всемирного наследия заключается в том, что здесь мирно сосуществуют три разные религии — сюгэндо (учение горных аскетов), буддизм и синтоизм. В этом районе находятся их религиозные центры: район Ёсино, Три священные горы Кумано и гора Коя-сан. Более того, все эти места связаны между собой сетью древних паломнических троп. Эти религиозные объекты по сей день функционируют и активно посещаются верующими.

　Сегодня у нас в гостях трое духовных лидеров, представляющих эти три святых места, — Ёсино, Коя-сан и Три священные горы Кумано. Впервые за всю историю симпозиума в нашем обсуждении будут участвовать столь почетные гости.

　Сегодня к нам также присоединилась г-жа Хитоми Кавасаки — исследовательница, которая уже несколько десятилетий изучает искусство бонсай и живо интересуется японскими религиями. В отличие от присутствующих здесь трех религиозных лидеров, г-жа Кавасаки в какой-то степени является сторонним наблюдателем и поэтому может предложить иной, интересный и неожиданный взгляд на вопросы религии.

　А сейчас я бы хотела передать слово нашему антропологу г-ну Уэсиме.



　Г-н Уэсима:

　Как уже упомянула госпожа ведущая, в горах Кии мирно сосуществуют святые места сразу трех разных религий. Это гора Коя-сан, три святилища Кумано-сандзан, а также горы Ёсино и Оминэ. Более того, все эти места связаны между собой паломническими тропами и за более чем тысячу лет оказали заметное влияние на духовную культуру Японии. Тот факт, что разные религии оказались столь тесно связаны между собой и все желающие могут свободно совершать паломничества по их святым местам, поистине уникален. Подобное нельзя найти нигде в мире, кроме Японии.

　Это свидетельствует о том, что в Японии сложились условия, способствующие высокой терпимости, уважению и даже благоговейному отношению к разным религиям. Также такое сосредоточение религиозных центров в одном месте — горах Кии — говорит о том, что здесь люди испытывают нечто особенное, некий духовный подъем, не поддающийся логическому осмыслению. Более того, именно здесь по некой загадочной причине разные культуры оказались способны сосуществовать в полной гармонии.

　А сейчас я бы хотел пригласить участников нашего обсуждения рассказать о себе и о святых местах, которые они представляют. Первое слово предоставляется профессору Мураками из Университета Коя-сан.








　<Знакомство с участниками обсуждения, представляющими разные святые места>




　Профессор Мураками:

　Здравствуйте, моя фамилия Мураками. Рад вас видеть. Интересно, успею ли я за семь минут рассказать о себе и о горе Коя-сан, которую здесь представляю? Семь ведь считается счастливым числом.


　(Смех в аудитории)


　В информации обо мне сказано, что я работаю в Университете Ямагути, но с некоторых пор я перевелся в Университет Коя-сан. Почему? Прежде всего, я специалист по философии и этике. Именно эти дисциплины указаны в моем дипломе. Мне говорили, что как преподаватель этики я вполне смогу себя прокормить. Но жизнь показала: ни этикой, ни философией больших денег не заработаешь.


　(Смех в аудитории)


　Этика занимается самыми разными вопросами. Я, например, специализируюсь на мышлении. Порой мышление становится основой для формирования идеологии, но по природе своей это способ освоения мира, позволяющий проникнуть в истинную суть бытия вещей. Именно с помощью мышления мы получаем знания о вещах и управляем нашей жизнью. Дальнейшее обсуждение этой темы может вызвать у вас некоторые закономерные и логичные вопросы. Однако я буду признателен, если сначала вы постараетесь выслушать мою историю до конца.

　В Университете Ямагути я занимался изучением этики. В частности, я специализировался на учении Мартина Лютера. Кроме того, я изучал труды Ницше. Но я так и не смог понять философию ни того, ни другого. Что в их понимании есть мысль? Что есть религия?

　Оба этих деятеля были христианами. А для христиан существует только один Бог. В Японии же богов бесчисленное множество — они повсюду, ими наполнен весь мир вокруг нас. Возможно, сегодня мы еще будем поднимать подобные вопросы. Итак, в христианстве только один абсолютный Бог — а значит, для христиан существует только одна непреложная истина, и на каждый вопрос должен быть только один «правильный» ответ. Плюрализм и христианство — вещи несовместимые.

　Я не способен понять такую религию. Я не способен осмыслить понятия плоти и крови, запаха и кожи и т. д., какими они предстают в мировоззрении христианина. Но именно на христианстве основана вся европейская культура. Если спросить у японца, понимает ли он христианство, вполне возможно, что он ответит «да». Более того, этот японец даже может принять христианство и поверить в Христа. Но он так никогда и не сможет понять глубинную суть христианства. Может ли западный человек, прочитав Библию, понять, в чем заключается христианство? Какую идею оно несет? Мы — не можем. Мы способны объяснить на словах, как выглядит христианство, но в глубине души мы так никогда и не сможем осмыслить эту идею — идею, которой пронизана вся европейская культура.

　Вот о чем я думал, пока работал в Университете Ямагути. И в конце концов додумался до того, что решил отправиться на гору Коя-сан, чтобы изучать буддизм — религию, близкую моему духу и душе. В Университете Коя-сан я исследовал учение монаха Кукая (774–835 н. е.), основателя Университета. Сочинения Кукая написаны китайскими иероглифами. Когда я впервые их открыл, мне показалось, что на странице передо мной сплошной забор из черных палок.


　(Смех в аудитории)


　Мне очень трудно было читать, поскольку тогда я был непривычен к этой письменности.

　Но со временем, ближе ознакомившись с трудами Кукая, я начал отчасти понимать образ его мышления. Понимание — дело чуткости, и в моем случае я многое воспринимал интуитивно, на уровне чувств. Видимо, в этом отношении мы с Кукаем оказались на одной волне. Но затем пришло понимание, что чем усерднее я изучаю учение Кукая, тем больше мне нужно в нем практиковаться, как настоящему горному аскету. Эта практика называется «гё».

　Спустя три года я вновь вернулся на гору Коя-сан и возобновил изучение школы Кукая, приступив к практике гё. Насколько я знаю, я был единственным, кто дважды приезжал на Коя-сан проходить монашеское обучение. Итак, я прошел гё, и меня пригласили в Университет Коя-сан, куда я и перевелся из Университета Ямагути. Это было в 1990 году… О, семь минут уже прошло. Умолкаю.


　(Смех в аудитории)



　Г-н Уэсима:

　Насколько я знаю, профессора Мураками с тех пор успели повысить до второй или четвертой по значимости должности в Университете Коя-сан.

　Вы заместитель ректора по учебной работе. Значит ли это, что вы в каком-то смысле главенствуете надо всеми факультетами университета?



　Профессор Мураками:

　Да, я заместитель ректора, но я ни над кем не главенствую. В Коя-сан такое не принято.



　Г-н Уэсима:

　Конечно-конечно, как можно.


　(Смех в аудитории)


　А сейчас позвольте представить вам г-на Иэтаку Куки, жреца синтоистского святилища Кумано-Хонгу-тайся.

　Кстати, о Кумано-Хонгу-тайся: по всей Японии сейчас действует около четырех тысяч синтоистских кумирен, и Кумано-Хонгу-тайся считается среди них главной. Г-н Куки служит при ней с 2001 года.



　(Аплодисменты аудитории)


　Г-н Куки:

　Приветствую вас. С вашего разрешения, я буду говорить сидя.

　Полагаю, большинство из вас в общих чертах уже знакомо с Ёсино, Коя-сан и Тремя священными горами Кумано. На сегодняшнем симпозиуме собрались самые разные люди — г-н Уэсима, г-н Танака, профессор Мураками. Их задача — рассказать о святых местах и паломнических тропах в горах Кии, представляющих собой объект всемирного наследия, с разных точек зрения. Есть ли здесь те, кто впервые присутствует на подобном симпозиуме? Поднимите, пожалуйста, руки.


　(Некоторые из присутствующих в аудитории поднимают руки)


　Спасибо. Три святых места в горах Кии, соединенные паломническими тропами в единую систему, не так давно были признаны одним из объектов всемирного наследия. Как ранее говорил г-н Идо, входящий в региональный комитет по координации действий в рамках уже упомянутой конференции по вопросам мирового культурного достояния, на 2017 год в Японии насчитывается семнадцать объектов, признанных всемирным культурным наследием. Все они — гордость Японии, памятники духовности нашего народа, а теперь их значение признал и весь мир. Полагаю, многие из слушателей посещали не только Три священные горы Кумано, но и другие наши объекты всемирного наследия.

　Ранее меня здесь называли лидером японского синтоизма. Я представляю Три священные горы Кумано, на которых, как вы хорошо знаете, находятся три великих святилища Кумано-сандзан. «Сандзан» в переводе с японского означает «три горы». Свой сандзан — три священных горы с храмами — есть и в префектуре Ямагата. Кумано-сандзан от него отличается тем, что у нас есть синтоистские жрецы. Как указано в информации обо мне, я прослужил при святилище Кумано-Хонгу-тайся около шестнадцати лет.

　Свой жрец есть и при кумирне Кумано-Нати-тайся, которая славится своими водопадами. Зовут его г-н Отоконари. В городе Сингу действует синтоистское святилище Кумано-Хаятама-тайся — там служит г-н Уэно. Возможно, некоторые из присутствующих не знают, что такое три святилища Кумано-сандзан.

　Слово «сандзан», записанное китайскими иероглифами, буквально обозначает географическое понятие — «три горы». Но есть у него и более глубокий смысл, сравнимый с христианской троицей: когда три становятся одним целым. Именно так и можно сказать о Ёсино, Коя-сан и Трех священных горах Кумано: это единая святыня. Я считаю, что в современном мире эта неделимость, это гармоничное единство очень важны. Полное слияние Ёсино, Коя-сан и Трех священных гор Кумано в единое священное целое играет в нашем обществе огромную роль, несмотря на вопрос синкретизма (частичного смешения) синтоизма и буддизма, который мы обсудим позднее. А сейчас я хотел бы поговорить о Трех священных горах Кумано. Надеюсь, это будет вам интересно.



　Г-н Уэсима:

　В голову приходит много вопросов, но начну, пожалуй, с главного. Г-н Куки, как бы вы описали суть синтоизма одним словом?



　Г-н Куки:

　Наши божества — это духи природы. Думаю, синтоизм родился из уважения к природе, благоговения перед природными стихиями. Духи Кумано-Нати-тайся живут в водопадах, у подножия которых стоит кумирня Хиро-дзиндзя. Паломники, посещающие Кумано-Нати-тайся, поднимаются к 133-метровому водопаду и молятся его водам. Близ Нати много водопадов. Первый из них — Нати-Отаки, но на горе есть и второй, и третий. Кумирня Кумано-Хаятама-тайся, что в городе Сингу, называется «Камикура-дзиндзя» и стоит на холме. Из нее открывается вид на реку Кумано. В этой кумирне поклоняются великой скале Готобику-ива, опоясанной священной веревкой симэнава. Большие скалы почитают и в других кумирнях: Хананоивая, Акакура, Коноути. Считается, что в таких скалах — «ивакура» — поселяются духи. Мы издавна почитаем их как божеств.



　Г-н Уэсима:

　Говорят, что святилищу Кумано-Хонгу-тайся уже 2050 лет. Как можно проследить такую древнюю историю?



　Г-н Куки:

　У нас хранится старая рукопись с записью о том, что священные кумирни в Оюнохаре были основаны в 65 году до нашей эры, при 10-м императоре Судзине. Всего полвека назад жрец, состоявший тогда при святилище Кумано-Хонгу-тайся, отметил его двухтысячелетие. А в следующем 2018 году святилищу исполнится 2050 лет.



　Г-н Уэсима:

　В 2011 году восточное побережье Японии сотрясло Великое восточно-японское землетрясение. Оно было таким разрушительным, что по сравнению с ним меркло даже катастрофическое наводнение 1889 года в Кисю.

　Говорят, то наводнение нанесло Кумано-Хонгу-тайся значительный ущерб. Что произошло
　на самом деле?



　Г-н Куки:

　В тот год затопило Оюнохару, где раньше стояло святилище Кумано-Хонгу-тайся. Вода смыла некоторые постройки. Тогда разлились реки Кумано и Отонаси, а в районе Ёсино случились большие оползни. С некоторых гор сошли огромные массы породы и камней, причинившие чудовищные разрушения. Что же до местоположения и строений Кумано-Хонгу-тайся, то жрец, который тогда служил при святилище, решил перенести его на новое место. Спустя год и восемь месяцев после бедствия он перетащил то, что осталось от разрушенных зданий, на место, где сейчас стоит Кумано-Хонгу-тайся, и восстановил из остатков старые постройки.

　Четыре-пять лет назад в нашем районе опять случилось наводнение. Оно уничтожило строение Дзуйходэн, но прочие здания остались стоять. А все благодаря людям, успевшим быстро среагировать на ситуацию и принять меры.



　Г-н Уэсима:

　В 1889 году, когда пришло большое наводнение, леса префектуры Нара в истоках реки были уничтожены вырубкой. Согласно некоторым исследованиям, именно обезлесение и стало причиной бедствия. Что вы об этом думаете?



　Г-н Куки:

　Действительно, этот фактор мог сыграть определенную роль в возникновении наводнения. Но я считаю, что движение за защиту гор Кумано от стихийных бедствий, которое возглавил г-н Кумагусу Минаката (1867–1941), великий человек из города Танабэ, внесло немалый вклад в спасение наших гор. Наводнение 1889 года было масштабным, но благодаря помощи неравнодушных людей святилище Кумано-Хонгу-тайся выжило и существует по сей день.



　Г-н Уэсима:

　Спасибо за ответ. Слово предоставляется г-ну Танаке из Ёсино. Именно он приложил огромные усилия, чтобы святые места и паломнические тропы в горах Кии вошли в список объектов всемирного наследия. Ныне почитаемый старец, г-н Танака много лет прослужил при храмовом комплексе Кимпусэн-дзи в Ёсино и имеет значительные заслуги как его управляющий и религиозный лидер. Сейчас г-н Танака живет в Аябэ.


　(Аплодисменты аудитории)



　Г-н Танака:

　Святые места и паломнические тропы в горах Кии включают три святых места: район Ёсино, Три священные горы Кумано и гору Коя-сан. Сейчас они внесены в список всемирного наследия как единый объект, но до этого предпринимались попытки добиться регистрации отдельных святынь района: Кумано-Нати-тайся, водопадов Нати, Коя-сан, Кумано-кодо.



　Все эти попытки оказались неудачными. С другой стороны, храмовый комплекс Кимпусэн-дзи в Ёсино, где я работал, был богат историческими памятниками — но широкая общественность знала о них очень мало. И в определенный момент я вдруг решил, что мир непременно должен узнать об этих бесценных памятниках. Я подал в Комитет всемирного наследия заявку на регистрацию храмового комплекса Кимпусэн-дзи — наш Ёсино оказался последним из четырех объектов в нашем районе, претендовавших на статус всемирного наследия. В результате наши заявки объединили, и в 2004 году Ёсино-Оминэ, Коя-сан и Три священные горы Кумано были зарегистрированы как один большой объект всемирного наследия. Если бы я не подал ту заявку, общий вес объектов-претендентов был бы меньше, и мы не получили бы этот статус. А так всего через полгода после ее подачи на столе у Комитета всемирного наследия уже лежала новая заявка — на регистрацию всех четырех святых мест как единого объекта. В результате с даты подачи первой заявки и до момента регистрации прошло всего четыре с половиной года — для Комитета это рекорд по скорости регистрации. Некоторые даже говорили, что все прошло прямо как в телерекламе фирмы Canon.


　(Смех в аудитории)



　Такова изнанка процесса регистрации нового объекта всемирного наследия. Работа над заявкой входила в мои тогдашние обязанности как служителя храмового комплекса Кимпусэн-дзи.

　Позвольте рассказать вам о Ёсино-Оминэ и храмовом комплексе Кимпусэн-дзи. Полагаю, большинству людей из региона Канто никогда не доводилось видеть горных монахов. Я привез промовидео нашего храмового комплекса Кимпусэн-дзи — оно поможет составить о них впечатление. Это видео сняла г-жа Наоми Кавасэ — кинорежиссер из префектуры Нара и обладательница Гран-при Каннского фестиваля. Для этого ролика я говорил на камеру 45 минут, а в готовую версию попало всего четыре секунды.



　(Смех в аудитории)



　В этом видео вы увидите храмовый комплекс Кимпусэн-дзи и фото моего лица. Оно там такое большое, что потом еще будет вам сниться. Приятного просмотра.



　Г-н Уэсима:

　Дикторский текст был прекрасен.



　Г-н Танака:

　Да.



　Г-н Уэсима:

　Эта женщина и есть режиссер Кавасэ?



　Г-н Танака:

　Да, это она.



　Г-н Уэсима:

　Вот это да! Замечательно.



　Г-н Танака:

　Она сняла серию видео «Прекрасная Япония». Два ролика из этой серии — номер 24 и номер 25 — не содержат музыкального сопровождения.

　Госпожа Кавасэ сказала, что так будет лучше.


　(Смех в аудитории)


　Надеюсь, что видео помогло составить обо мне краткое представление. Пусть наш сегодняшний симпозиум пройдет превосходно.


　(Аплодисменты аудитории)



　Г-н Уэсима:

　Горы Кии издавна были пристанищем для монахов, домом для святилищ и местом для обучения. Все эти святые места и обиталища монахов соединялись между собой множеством троп. В конце концов из этого многообразия верований и подходов к обучению выросла обширная система, объединившая три религии Кумано. Здесь практиковался ритуал санро — уединения в горах Кумано. Думаю, цель его заключалась в том, чтобы посредством учебы, снов и молитв обрести просветление, ниспосланное божественной милостью. Как показали исследования и опросы, места обучения горных монахов оказались разбросаны по всему полуострову Кии, а в центре их сети находилась тропа на Оминэ под названием «Окугакэ-до».

　Эта древняя тропа пролегает от Ёсино-Оминэ до Кумано-Хонгу-тайся. Фактически, вся религиозная история Японии построена именно на достижениях древних людей — таких, как Эн-но-гёдзя, который родился в 634 году нашей эры. Г-н Танака, поясните нам, пожалуйста, суть сюгэндо — горного аскетизма.



　Г-н Танака:

　У сюгэндо три основных отличительных признака.

　Во-первых, это горная религия, которая призывает своих последователей жить в горах и на полях. Эту религию следует постигать только на природе, учась у нее и среди нее.

　Во-вторых, сюгэндо — прагматичная религия, которая избегает хитросплетений других верований. Ведь суть сюгэн — это получать духовную силу из повседневных занятий и обучения на природе. Согласно учению сюгэн, люди способны получать некую волшебную силу под названием «генрики», то есть просветление, ниспосланное богами, или вдохновение от внутреннего «Я». В здешних местах между религиями не существует барьеров: буддийские монахи и синтоистские жрецы из разных сект вместе приходят по тропам учиться. В этом отношении Ёсино-Оминэ, Коя-сан и горы Кумано открыты для всех, кто чего-то ищет.

　В-третьих, сюгэндо подразумевает многобожие: его последователи одновременно поклоняются и Будде, и синтоистским богам ками. Позже я расскажу об этом подробнее.


　(Аплодисменты аудитории)



　Г-н Уэсима:

　Итак, первая часть нашей дискуссии подходит к концу, и я приглашаю для завершающего выступления г-жу Кавасаки.



　Г-жа Кавасаки:

　Спасибо, что представили меня. Меня зовут Хитоми Кавасаки. Я живу в Киото и занимаюсь исследованием искусства бонсай. Благодарю за приглашение на сегодняшний симпозиум. Немного о бонсае. Существует два способа наслаждаться этим искусством: первый — выращивать бонсаи самостоятельно, а второй — просто любоваться ими. Когда я рассказываю, что занимаюсь изучением искусства бонсай, у меня обычно спрашивают, сколько у меня бонсаев. Это значит, что большинству ведомо только наслаждение от их выращивания.

　Чтобы выращивать растения, их нужно ежедневно поливать, а для занятых людей это довольно сложно. Однако наслаждаться красотой бонсая может даже самый занятой человек — для этого нужно просто уметь ею любоваться.

　Возьмем, к примеру, двухсотлетнюю черную сосну. Она относится к разряду дэнсё бонсай, то есть бонсаев, которым свыше ста лет. Такие деревья передаются по наследству, из поколения в поколение, и часто экспонируются на выставках бонсая. Я стараюсь открывать для людей красоту искусства бонсай, и когда у меня спрашивают, что это такое, я обычно цитирую одно простое и довольно известное определение.

　Оно звучит так: «Бонсай — это искусство выращивания деревьев в цветочных горшках. Основная задача мастера бонсая — сформировать растение так, чтобы оно выглядело как настоящее дерево, выросшее в природе. Это высокое и сложное искусство растениеводства. Бонсаю сложно дать точное определение, поскольку точки зрения на него существенно отличаются, но это весьма впечатляющее искусство, а его произведения столетиями передаются по наследству из поколения в поколение» (Мори Кадзуо, Организация по изучению дикой природы Восточной Азии).


　Меня часто спрашивают, чем бонсай отличается от просто дерева, выращенного в горшке. Бонсай — это подражание природе, но не слепое подражание. Задача мастера бонсая — вырастить дерево, которое будет более похоже на, скажем, сосну, чем сама сосна. Тем самым мастер выражает свой взгляд на природу, дает собственный ответ на вопрос: «Что такое природа? Какова она?». Я считаю, что бонсай — это материальное воплощение того идеального образа природы, который существует в голове у мастера. Вот чем он отличается от просто растения в горшке. Но есть и другое важное отличие. Бонсай должен быть копией не просто геосистемы, а геосистемы в ее наилучшем состоянии. То есть в бонсае должны быть созданы условия для процветания всех бактерий и микроорганизмов, обычно сосуществующих с деревом в его природной среде. Мастеру бонсая приходится учитывать и этот, и еще много подобных факторов.

　Но тут возникает вопрос, что же такое бонсай — искусство или растениеводство? И оба ответа верны. Я считаю, что бонсай является не только искусством, но и наукой. Это особенно хорошо передает слово «энгей», которое часто используют для описания бонсая. Китайскими иероглифами кандзи оно пишется как 園芸. Значение этого слова хорошо передает двойственную природу бонсая как искусства и науки одновременно.


　Явление, исследованием которого я занимаюсь, называется «современный бонсай». В апреле 2017 года состоялась всемирная выставка бонсая, и с тех пор понятие «современный бонсай» приобрело в определенных сферах широкую популярность. Появилось много новых стилей бонсая, удачных и неудачных подражаний. В свете этой новой тенденции передо мной как исследователем бонсая встала задача определить критерии оценки произведений этого искусства.

　Я оцениваю бонсаи по трем основным критериям:

　1. Проявляется ли в бонсае уважение к природе?

　2. Долго ли он проживет, если надлежащим образом за ним ухаживать?

　3. Возникает ли при взгляде на это маленькое растение такое чувство, что смотришь на большое дерево?

　Одна из задач моей работы — просвещать людей, которые не понимают сути бонсая. Когда я рассказываю о своих интересах, мне всегда говорят, что я увлекаюсь каким-то старьем.

　У искусства бонсай очень древняя история, а его произведения — это живые растения. Одна из задач бонсая — добиться того, чтобы миниатюрное растение в горшке прожило как можно дольше. Сейчас для этого используются новейшие техники и устройства, поэтому в каком-то смысле бонсай подобен медицине. С каждым годом, с каждым днем понимание искусства бонсай меняется, а наши знания углубляются. Я считаю бонсай передовым искусством на острие прогресса.




　Г-н Уэсима:

　Где зародилось искусство бонсай? В Японии?



　Г-жа Кавасаки:

　В Китае. Вот фотокопия самой древней настенной живописи в мире, украшающей гробницу сына императрицы У Цзэтянь. На этом изображении можно рассмотреть горшок с растениями на декоративном камне. Считается, что это древнейшее документальное свидетельство существования искусства бонсай. Почему бонсай возник именно в Китае? В этой стране существует учение под названием «даосизм», которое очень популярно у простого народа.

　Его последователи и монахи проходят обучение, которое готовит к отшельнической жизни в горах. Как вы хорошо знаете, существует такой стиль живописи «сансуй» — акварельные пейзажи, рисующие идеализированные, фантастические картины красот горной природы.

　Но живопись — это двухмерное искусство. Со временем люди пришли к тому, чтобы выражать свое видение природы в трехмерных объектах, например садах. Более того, некий умелец решился создать идеальный кусочек природы у себя дома, на небольшом глиняном подносе. Так зародилось искусство миниатюрного ландшафта — бонкэй.

　В этом смысле можно сказать, что бонсай и бонкэй начинались как религиозные искусства.

　Считается, что японцы переняли бонкэй у китайцев в период Хэйан. На этом фото показано старейшее документальное свидетельство существования искусства бонкэй в Японии — свиток, на котором записана повесть буддийского монаха Сайгё.

　Поначалу японцы копировали китайский бонкэй, выращивая деревья и другие растения на камнях, установленных в деревянные стойки. Сейчас такие бонсаи на камнях называются «исидзуки».

　Вот еще один знаменитый свиток из серии «Касуга-тайся Гонгэн». Слово «гонгэн» значит «воплощение божества».

　На этом свитке изображен сад, принадлежащий японскому дворянину. Как видите, здесь присутствуют и бонсай исидзуки, и бонсэки (аналог китайского бонкэя) на деревянной стойке. Тогда вместо слова «бонсай» еще использовалось название «бонсан». Таким образом, японцы не просто позаимствовали китайское искусство бонкэй, а переосмыслили его, создав бонсай с его уникальным внешним видом и национальным колоритом.

　Вот фото другого свитка, датированного 1351 годом. Он был создан в период войны южной и северной династий, приблизительно через пятьдесят лет после свитка из серии «Касуга-тайся Гонгэн». Как видим, изображенный на нем бонсай уже очень похож на современный.

　Сравнивая рисунки на этих свитках, можно сделать вывод, что японский бонсай произошел от китайского бонкэя. По мере развития этого искусства японцы начали поклоняться священным деревьям в садах при кумирнях. Как исследователь я считаю, что корни такого отношения растут из обожествления гигантских деревьев, растущих в дикой природе.

　Возможно, некоторые присутствующие в аудитории задаются мыслью, какое отношение к теме симпозиума имеет специалист по бонсаю. Но мне кажется, что само явление бонсая произрастает из тех же особенностей мировоззрения, благодаря которым в горах Кии появились святые места и паломнические тропы, ставшие темой сегодняшнего обсуждения.

　Бонсай обычно считается увлечением, хобби, и люди воспринимают его по-разному. Но мы можем однозначно сказать: чем старше и древнее бонсай, тем он ценнее. Думаю, этот акцент на возрасте бонсая связан с поклонением гигантским деревьям и анимизмом — благоговением перед духами, населяющими наш мир.

　По поводу синхронизации синтоизма и буддизма я не могу сказать ничего полезного, поскольку я не смогла найти достаточно данных для исследования этого вопроса. Поэтому сегодня я надеюсь услышать от вас новую информацию и ценные идеи, которые помогут мне в работе. Спасибо.



　Г-н Уэсима:

　Спасибо. Надеемся, наша сегодняшняя дискуссия будет плодотворной.








　<Святые места и паломнические тропы>

　Г-н Уэсима:

　Из сегодняшнего выступления г-на Танаки я узнал, что он сыграл важную роль в регистрации святых мест и паломнических троп гор Кии как объекта всемирного наследия.



　Г-н Танака:

　Если бы я об этом не сказал, то нашелся бы кто-то другой с такими же претензиями. Я знаю, что о своей решающей роли в регистрации этого объекта заявляют сразу три человека. Поэтому, пользуясь случаем, хочу сообщить, что мой вклад в это дело особенно значителен.


　(Смех в аудитории)



　Г-н Уэсима:

　Кстати говоря, я слышал, что название «святые места и паломнические тропы в горах Кии» вам не по душе.



　Г-н Танака:

　Именно так. Мне оно категорически не нравится. Я часто слышу, что тропы Кумано-кодо очень легко попали в список объектов всемирного наследия. В тот год, когда это случилось, меня пригласили выступить по этому поводу приблизительно на семидесяти конференциях и симпозиумах. И каждый раз организаторы этих мероприятий писали, что приглашают меня обсудить регистрацию Кумано-кодо как объекта всемирного наследия. А я каждый раз отвечал: «Я мало знаю о Кумано-кодо, но могу рассказать о Ёсино-Оминэ», — и организаторы соглашались. Вот почему я считаю, что нынешнее название «святые места и паломнические тропы в горах Кии» как бы исключает Ёсино и Оминэ, будто они ничего не значат. Горы Кии располагаются на территории бывших княжеств Кисю и Исэ. Само слово «Кии» записывается первыми кандзи (иероглифами) названий обеих княжеств: 紀 («ки») и 伊 («и»). Как видите, понятие «горы Кии» не включает ни Коя-сан, ни Ёсино. Кстати говоря, даже на эмблеме объекта, согласованной тремя префектурами, изображены только три горы Кумано-сандзан на полуострове Кии. А о Коя-сан и Ёсино опять забыли.


　(Смех в аудитории)


　Кроме того, этот объект всемирного наследия включает три святых места и соединяющие их паломнические тропы. Разумеется, в их число входят Кумано-кодо и тропа Тёиси-мити, ведущая к Коя-сан. Ее изучением занимался профессор Мураками. В прошлом году Тёиси-мити была зарегистрирована в составе нашего объекта всемирного наследия. А у нас на Ёсино есть тропа Оминэ-Окугакэ. В отличие от Кумано-кодо и Тёиси-мити, тропа Оминэ-Окугакэ не считается паломнической: по ней идут на обучение горные монахи. Если по ней решит пойти паломник, его тут же съедят медведи.


　(Смех в аудитории)


　Эта тропа — для монахов и жрецов, которые, рискуя жизнью, ищут возвышения и просветления. Она пролегает между Ёсино и Кумано. В каком-то смысле она похожа на паломническую, но по ней отправляются не ради молитв и поклонения божествам, а чтобы пройти путь самосовершенствования в горах. Тропа Оминэ-Окугакэ для тех, кто ищет знаний и мудрости. Поэтому она не считается паломнической и, соответственно, не входит в список охраняемых ЮНЕСКО. Я уже много лет говорю о том, что это несправедливо.



　Г-н Уэсима:

　К слову, г-н Танака, сколько раз вы сами ходили по тропе Оминэ-Окугакэ?



　Г-н Танака:

　Семнадцать. Я не люблю подниматься в горы, но чувствовал, что должен пройти по этой тропе. Недавно мне сказали: «Вам вовсе не обязательно туда ходить», — и с тех пор я умерил свой пыл.


　(Смех в аудитории)



　Г-н Уэсима:

　Семнадцать раз пройти по тропе Оминэ-Окугакэ! Невероятно. Расскажете, каково это?



　Г-н Танака:

　Как я уже говорил, это не паломническая тропа, а путь для тех, кто ищет мудрости. Она пролегает от Ёсино до Кумано. Прочие тропы ведут к кумирням и святилищам, где молящиеся просят благословения у местных божеств.

　Но те, кто идет по Оминэ-Окугакэ, выходят к опасным и пугающим местам — например, высоким скалам набики, где полагается учиться и выполнять духовные практики гё. Сейчас на тропе 75 набики — священных мест, где аскеты занимаются созерцанием и самосовершенствованием, — но раньше их было больше сотни. Здесь проходил обучение сам Эн-но-гёдзя, основатель аскетизма.

　Эту тропу называют по-разному в зависимости от направления. Те, кто отправляется с Кумано на Ёсино, зовут ее «Дзюн-но-минэ» («минэ» означает «вершина»), а идущие с Ёсино на Кумано — «Гяку-но-минэ». К северу от горы Сякадакэ лежит святое место Рёбу-вакэ, куда ходят молиться. Северную, Ёсино, также называют «конгокай» («алмазный мир», воплощение мужественности), а южная, Кумано, еще зовется «тайдзокай» («мир чрева», воплощение женственности). Когда эти два мира сливаются, открывается священный мир.

　Здесь проходят обучение монахи, жрецы и аскеты — последователи эзотерических учений. Рядом с этими двумя вершинами высятся горы Фугэндакэ, Сякадакэ и Дайнитидакэ, у каждой из которых есть буддийские названия. Идущие по тропам в этих горах будто переносятся в мир мандал.



　Г-н Уэсима:

　Профессор Мураками, что вы можете нам рассказать о недавно зарегистрированной тропе Тёиси-мити?



　Профессор Мураками:

　А можно я в связи с этим продолжу представляться?


　(Смех в аудитории)


　В 1990 году, отправляясь на гору Коя-сан, я раздумывал, какими исследованиями мне стоит заняться. Разумеется, в первую очередь мое внимание было направлено на учение Кукая, но уже тогда я знал, что эта гора таит в себе ответы на многие другие интересные вопросы. Дело в том, что я уверен: любая религия в каком-то смысле живая, она меняется и развивается из года в год. Логически это объяснить невозможно, однако я задумался, как это можно доказать. Именно тогда я начал исследовать вопрос связи между верой и путем.

　Вера реализуется не в виде молитв перед домашним алтарем, а в форме паломничества к кумирням или храмам, молитв в этих храмах. Это я и решил исследовать. В 1991 году я приступил к работе, к которой привлек и некоторых коллег из Университета Коя-сан, потому что… прямо скажем, мне было страшно ходить по паломническим тропам в одиночку.


　(Смех в аудитории)


　Итак, мне предстояло пешее путешествие по горам-тысячникам. Если бы я отправился один, то точно бы погиб. Поэтому мы пошли группой и по дороге постоянно звонили в колокольчики, чтобы отпугивать медведей. Так я ходил по два-три раза в год с группой из где-то двадцати человек — моих коллег и горожан Коя-сан.

　На гору Коя-сан ведут семь троп. Это только самые главные — есть, разумеется, и другие, но они недостойны нашего внимания.


　(Смех в аудитории)


　Одна из этих троп для верующих очень старая. Говорят, что некогда сам Кукай спускался по ней с горы Коя-сан. Это одна из тех самых троп Тёиси-мити — она идет от реки Кинокава и поднимается на Коя-сан. Кукай пришел на Коя-сан с Ёсино, а затем спустился к Амано, где стоит святилище Нюцухимэ. Я лично уверен, что Кукай действительно ходил по этой тропе.

　На Кумано ведет другая тропа — Коэти. Для меня эти две тропы стали первыми. Я описал путешествие по ним в своем личном журнале и опубликовал статьи по его материалам в религиозной газете, которая принадлежит буддийской секте Сингон в Коя-сан и выходит дважды в месяц. Мои статьи назывались «Путь на Коя-сан». Мне за них кое-что заплатили. Я приберег эти деньги, а когда мы с коллегами поехали на горячие источники онсэн, успешно истратил там весь гонорар. Тогда я решил, что дальнейшие исследования стоит продолжать в том же духе. Я ходил по местным горам около пяти лет и прошел по многим тропам. Именно об этих путешествиях говорится в моей книге, посвященной горам Кии как объекту всемирного наследия.

　Но в те годы я меньше всего думал о всемирном наследии — я просто решил, что было бы интересно походить по паломническим тропам. Но сейчас, вспоминая то время… Кстати, а сколько минут уже прошло?


　(Смех в аудитории)


　Есть один путь, который начинается на Коя-сан и ведет на Кумано. Тогда это была прекрасная тропа. Однажды, идя по ней, мы вдруг обнаружили, что тропа обрывается: прямо через нее пролегла автомагистраль. Но по гребню еще можно было пройти. Стоял дивный осенний день. Листья медленно облетали с деревьев, а воздух был так прозрачен, что видно было даже самые дальние вершины. Так мы шли, наслаждаясь видами, и вдруг услышали странные звуки.

　Мы подошли поближе и увидели, как тропу перекапывает бульдозер.

　Через несколько лет после того случая слова «всемирное наследие» прозвучали на всю страну. Но ту старую тропу было уже не вернуть. К моему величайшему сожалению, подобная участь постигла очень много тамошних троп. До нас по ним ходили многие поколения, а мы уничтожили эти тропы за пару часов. С этого начались мои исследования.

　С моей точки зрения, успех регистрации гор Кии как объекта всемирного наследия — во многом дело рук г-на Танаки. Мне, конечно, с ним не сравниться, но и я написал кое-какие статьи о пяти или шести тропах, ведущих на Коя-сан. Некоторые жители Коя-сан считают, что эти статьи существенно повлияли на решение по поводу регистрации. Именно поэтому я сегодня здесь. Чуть позже я расскажу об истинном значении святых мест и паломнических троп в горах Кии. Это предмет религиоведческих исследований. Спасибо.



　Г-н Уэсима:

　Большое спасибо, профессор Мураками. Не правда ли, сегодня у нас в гостях замечательные докладчики?

　Итак, г-н Куки, тропы Кумано-кодо приобрели весьма широкую известность. Что вы можете сказать по этому поводу?



　Г-н Куки:

　Как уже отметил г-н Танака, многие считают, что святые места в горах Кии — это Кумано-кодо и ничего больше. Отчасти дело в названии, под которым зарегистрирован этот объект всемирного наследия.

　На тропах Кумано-кодо, на пути из Осаки в Танабэ и из Танабэ в Кумано-Нати-тайся через Кумано-Хонгу-тайся и Кумано-Хаятама-тайся, стоят девяносто девять кумирен одзи. По крайней мере, так принято говорить, но на самом деле их больше. Они действуют и по сей день, указывая паломникам дорогу и позволяя передохнуть. И здесь до сих пор поклоняются местным божествам.



　Г-н Уэсима:

　После семнадцатого столетия паломничества в Кумано приобрели у простого народа огромную популярность, и местная вера начала распространяться по всей стране — от Хоккайдо до Окинавы. Говорят, что сейчас в Японии около четырех тысяч ваших кумирен. Как получилось, что их так много?



　Г-н Куки:

　В Кумано царит терпимость. Мы рады всем: мужчинам и женщинам, богатым и бедным, праведным и грешным. Горы Кумано стали популярны только после 907 года, когда к нам совершил паломничество император Уда, который к тому времени уже отрекся от престола. После этого к нам приходили и другие бывшие императоры — отрекшийся от престола Кадзан, ушедший в монастырь Сиракава. В течение последующих трех столетий по их стопам прошли сотни паломников.

　Еще одна причина популярности паломничеств — Фудараку-токай, средневековая религиозная практика принесения себя в жертву. Монах, решившийся на Фудараку-токай, отправлялся в море на однопарусной лодочке без руля и весел в надежде достичь обетованной Земли Блаженства, о которой говорил бодхисаттва сострадания Авалокитешвара. Кумано находится на южном краю полуострова Кии, поэтому монахи отправлялись в Фудараку-токай именно отсюда. Согласно древним записям, с 868 года и до начала периода Эдо это произошло более двадцати раз.

　По местным преданиям, Черное течение выносило жертвенные лодки к другим землям, и монахи основывали там кумирни, посвященные божествам Кумано. В Окинаве восемь великих кумирен Рюкю, и в семи из них поклоняются божествам Кумано.

　Еще одна причина — большое количество кумирен Кумано вдоль берегов префектур Тиба, Фукусима и Аити.

　Больше всего их в Тибе —　целых 270. Кроме того, в Средневековье многие влиятельные люди жертвовали свои поместья жрецам, и на этих землях строились кумирни Кумано.



　Г-н Уэсима:

　Профессор Мураками, что вы можете сказать о паломнических тропах?



　Профессор Мураками:

　Как отметил г-н Танака, святые места и паломнические тропы считаются не предназначенными для обучения и духовных практик. Думаю, это особенность современного мировоззрения. Что такое дорога в целом? Принято считать, что это лишь путь, по которому можно переместиться из точки А в точку Б — пешком, автобусом или как-то иначе. Но почему же я тогда отправился в пеший поход по путям веры — семи паломническим тропам горы Коя-сан?

　Чтобы понять это, достаточно просто пройти по этим тропам. Само путешествие по ним уже представляет собой духовное и умственное обучение. Даже такие видные аристократы, как Митинага и Фудзивара-но Ёримити, поднимались из храма Дзисон-ин на Коя-сан пешком, бросив свои паланкины. Митинага, регент при императоре, прошел весь этот путь в соломенных сандалиях. Длина этой дороги — около восемнадцати километров. Через каждые сто метров вдоль склона горы стоял дорожный указатель Тёиси-мити. Это показывает, что дорога сама по себе является местом обучения и самосовершенствования.

　В четырнадцатом веке Японией правил император Го-Уда. Правящим японским императорам не дозволялось покидать дворец и свободно разъезжать по своим владениям. Но когда император отрекался от престола, перед ним были открыты все пути.

　Некоторые отправлялись отдыхать на горячих источниках, а некоторые — в паломничество по святым тропам. Покинув престол, Го-Уда также решил подняться от храма Дзисон-ин на гору Коя-сан. По пути он миновал 180 указателей Тёиси-мити. У каждого из них Го-Уда становился на колени и возносил молитвы. Гремела гроза, хлестал дождь, а Го-Уда шел и шел всю ночь напролет. В конце концов он так устал и замерз, что упал без чувств.

　Вместе с ним шла большая свита со слугами. Один из них взмолился, прося императора сесть в паланкин. Но Го-Уда ужасно разгневался и заявил, что тому, кто ищет мудрости у ног Кукая, в паланкине делать нечего.

　Очнувшись, Го-Уда продолжил подъем и ранним утром следующего дня достиг вершины. Для бывшего императора этот путь был паломничеством.

　Как я уже говорил, в современном понимании дорога — это путь из точки А в точку Б.

　Его можно преодолеть на автомобиле, и это не будет паломничеством. Но, преодолевая этот путь самостоятельно, шаг за шагом, человек наполняет его смыслом. Этот смысл может принимать форму веры. Я сам понял это лишь после того, как прошел по тропе. Поэтому акт ходьбы по паломническим тропам неизбежно сопровождается верой и обучением. И я считаю, что это нужно было отразить в названии нашего объекта всемирного наследия. Наши тропы должны были называться «тропами обучения и паломничества».



　Г-н Уэсима:

　Что вы об этом думаете, г-н Танака?



　Г-н Танака:

　Я согласен.


　(Смех в аудитории)



　Г-н Уэсима:

　А вы, г-жа Кавасаки?



　Г-жа Кавасаки:

　По правде говоря, до того как меня пригласили выступить на этом симпозиуме, я никогда в жизни не ходила по паломническим тропам. Конечно же, я решила это исправить и записалась в паломничество. Но прошел тайфун, и поход пришлось отменить. Тем не менее к тому времени я успела изучить много информации о выбранной тропе. С вашего разрешения, сейчас я об этом расскажу.

　Я обнаружила, что об этой тропе есть много брошюр. Но приведенная в них информация заметно отличается в зависимости от того, в какой префектуре была издана брошюра. С моей точки зрения, в этих материалах слишком много административно-хозяйственных сведений, которые обычным паломникам не нужны.

　Тем, кто решился пройти по тропе, достаточно просто хорошей карты, на которой были бы отмечены самые важные точки. В конце концов, всем известно, что в пеший поход стоит отправляться налегке. Поэтому я считаю, что я как паломник вправе ожидать от муниципальных властей надлежащего информационного обеспечения.



　Г-н Куки:

　Как уже говорилось, над организацией маршрутов по святым местам и паломническим тропам работали сразу три префектуры: Миэ, Нара и Вакаяма. В результате из-за различий в описаниях паломникам бывает сложно определиться, куда именно они хотят направиться в Кумано. Более того, в префектуре Миэ находятся кумирни Хананоивая и Убута-дзиндзя, очень тесно связанные со святилищами Кумано-сандзан, однако они оказались разделены границами префектур.

　Сегодня суббота, но тем не менее здесь собралось очень много людей из разных регионов. Наверняка наши слушатели — люди занятые, но никто из них до сих пор не покинул этот зал. Думаю, это показывает, насколько все здесь присутствующие заинтересованы в этом симпозиуме. Поэтому я надеюсь, что администрация и власти региона проанализируют поднятые мной вопросы и примут соответствующие меры.



　Г-н Уэсима:

　Я живу в Токио и представляю себе Кумано очень смутно, как некое полумифическое место. Насколько я знаю, каждому поворотному моменту нашей истории сопутствовал очередной бум популярности Кумано.

　Например, само слово «Кумано» появилось тогда, когда император Дзимму основал Японию, положив начало истории нашей страны. Эпохальными оказались и события смут Хогэн и Хэйдзи двенадцатого века, ознаменовавшие переход от древнего строя к Средневековью.

　Однажды бывший император Го-Тоба увидел сон, в котором ему явились божества Кумано, возвестившие, что в следующем году случится кровопролитная война.

　Сейчас, в двадцать первом веке, святые места и паломнические тропы в горах Кии признаны объектом всемирного наследия. И вновь они у всех на устах — похоже, раз в тысячу лет горы Кумано неизменно приобретают огромную популярность. Г-н Куки, как вы считаете, зачем люди отправляются на паломничество в Кумано?



　Г-н Куки:

　Прежде всего, ради своеобразного перерождения. Когда человек приступает к большому новому делу, он сперва отправляется в Кумано, чтобы понять, откуда он пришел и куда направляется. А после путешествия он с новыми силами идет в будущее. В этом смысле Кумано — источник духовной силы.



　Г-н Танака:

　Аристократы, утратившие влияние при дворе из-за политических интриг, часто бежали в Кумано. Единственный из них, кто сохранил влияние после Смуты года Дзинсин в седьмом веке, — это Оаманоодзи. В двенадцатом веке, в период Камакура, сюда прибыл Минамото-но Ёсицунэ. В четырнадцатом веке, в период войны южной и северной династий, бывший император Го-Дайго бежал в Ёсино и умер там. Думаю, и Ёсино, и Кумано неразрывно связаны в народном сознании с перерождением, новым началом. Мне кажется, от гор полуострова Кии с их прекрасной, величественной природой исходит удивительная возрождающая сила, и люди это чувствуют.



　Г-н Куки:

　Святилище в Оюнохаре имеет форму женского лона. Туда приходят, чтобы помолиться, омыться речной водой и очиститься от мирской грязи, положив начало новому этапу в своей жизни. Верующие, которые там побывали, покидают это место обновленными и возрожденными.



　Г-н Танака:

　Аскетическая практика паломничества с Ёсино на Кумано под названием «окугакэ-сюгё» традиционно начиналась омовением в водах реки Ёсино и завершалась очищением в реке Отонаси, которая до наводнения в период Мэйдзи протекала за старым святилищем Кумано-Хонгу-тайся. С первым омовением человек как бы рождался заново, а в конце — возвращался в воду. В практике сюгэн это двойное омовение символизирует «мнимую смерть» и перерождение, дающее духовную силу. В сюгэн такое перерождение считалось одним из способов обучения.



　Г-н Уэсима:

　Кукай обеспечил буддизму огромное влияние в Японии. Он также практиковал горный аскетизм сюгэн. Но японский буддизм в его тогдашнем виде не устраивал Кукая из-за путаницы в принципах и доктринах. Поэтому Кукай решил перенести в Японию традиции эзотерического буддизма непосредственно в том виде, в каком он официально практиковался в Китае при династии Тан.

　В 804 году Кукай отправился в Китай в составе официального японского представительства. После возвращения в Японию он основал храм Конгобу-дзи на горе Коя-сан. Это произошло в 816 году. Говорят, что в Кумано приезжало много великих людей. Но есть ли какие-то документальные свидетельства, что там бывал Кукай?



　Г-н Куки:

　Нет никаких записей, указывающих на то, что Кукай посещал Кумано, хотя некоторые документы свидетельствуют о том, что сюда приезжали бывшие императоры. Храм Нюцухимэ тесно связан с именем Кукая.



　Г-н Уэсима:

　Есть старые документы, подтверждающие, что Кукай совершил однодневное путешествие из Ёсино в Тэнкаву, после чего отправился на запад и шел два дня. Тогда он и обнаружил гору Коя-сан. Но нельзя утверждать, что он ходил на юг к Кумано.



　Профессор Мураками:

　Не думаю, что он бывал на Кумано. Да нет, точно не бывал.


　(Смех в аудитории)


　Сейчас на автомобиле можно легко доехать куда угодно, а тысячу лет назад люди ходили пешком. До Кумано можно было добраться только через горы, но сперва нужно было получить определенные разрешения, поскольку земли в том районе находились под покровительством разных божеств. По территории чужого божества запрещалось ходить без официального разрешения.

　Кукай обычно ходил вдоль реки Кинокава. У каждой реки и горы есть собственное божество. Поэтому Кукаю дозволялось ходить по горам вдоль Кинокавы, но горы Кумано были для него закрыты.


　Поэтому я считаю, что Кукай никогда не бывал на Кумано. Однако он поднимался на другую гору, Мисэн, чтобы поклониться богине Бэнтэн, которая отождествляется с индийской богиней Сарасвати.








　 <Синто-буддийский синкретизм (симбуцу-сюго)>




　Г-н Уэсима:

　А сейчас давайте поговорим о симбуцу-сюго.

　В восьмом столетии, в период Нара, в храме Тодай-дзи города Нара был возведен дайбуцу — гигантская статуя Будды. Большую поддержку в этом деле оказало синтоистское святилище Уса-Хатимангу в Кюсю. Этот факт свидетельствует, что взаимопроникновение синтоизма и буддизма — явление, известное в Японии под названием «симбуцу-сюго», — существовало уже в восьмом веке. Г-жа Кавасаки, ранее вы говорили, что искусство бонсай — одно из проявлений японского мировоззрения. Я считаю, что это может быть связано с верой и религией. Не кажется ли вам, что симбуцу-сюго отражается во многих аспектах нашей повседневной жизни?



　Г-жа Кавасаки:

　Вот как симбуцу-сюго проявляется в моей жизни. У меня дома стоит алтарь, посвященный синтоистскому божеству. В первый день каждого месяца вся моя семья ходит молиться в нашу местную синтоистскую кумирню. Раньше я каждый месяц навещала наш буддийский фамильный склеп — правда, с переходом в средние классы мне пришлось много времени уделять школьным клубам, и мои визиты сошли на нет. В этом смысле можно сказать, что я выросла в атмосфере симбуцу-сюго.

　Впервые я по-настоящему ощутила, что буддизм и синтоизм — это разные религии, когда пошла в частную старшую школу. Она принадлежала религиозной буддийской организации из Киото — в этом городе много таких школ. Там детей учат истории буддизма и религии в целом, а раз в неделю принято ходить в молельный дом. Некоторые выпускники заканчивают школу под буддийским именем. Именно там, на уроках и внеклассных занятиях, я поняла, что синтоизм и буддизм — не одно и то же. До этого я росла в среде, где равно почитали и синтоистских, и буддийских божеств. У меня в сознании они сосуществовали на равных, и только в школе я поняла, что это не так.



　Г-н Уэсима:

　Понятно, спасибо. В Киото принято с детства навещать семейные склепы. Вы тоже так делали, верно?



　Г-жа Кавасаки:

　Да. Мы с родителями жили отдельно от родственников, однако наша семья отличалась консерватизмом и приверженностью традиционным ценностям. Мне с детства прививали мысль, что посещать семейный склеп — мой долг. Этого требовали наши взгляды и образ жизни.



　Г-н Уэсима:

　Спасибо, г-жа Кавасаки. Г-н Куки, что вы можете сказать по поводу симбуцу-сюго? Чувствуете ли вы, что это явление оставило на вас свой отпечаток?



　Г-н Куки:

　Не могу точно сказать, как я к нему отношусь, но в наших синтоистских праздниках участвуют и эзотерические жрецы, и буддийские монахи. Это священная традиция, которая передается из поколения в поколение.

　Времена менялись, но эта традиция — нет. И сейчас буддийские монахи обычно приходят в наше святилище в сопровождении своих прихожан, нередко из разных сект. Так что можно сказать, что в нашем мышлении сосуществуют ками (синтоистские божества) и хотокэ (буддийские божества). Синтоистские жрецы и буддийские монахи на равных участвуют в нашей повседневной жизни. Было время, когда должность Кумано-бэтто (управляющего святилищами Кумано-сандзан) занимали буддийские монахи.

　В девятнадцатом веке популярность приобрело движение против японского буддизма — хайбуцу-кисяку. В конечном счете оно привело к разделению синтоистских кумирен и буддийских храмов, но как синтоисту мне сложно думать об этих двух религиях как об обособленных явлениях.



　Г-н Уэсима:

　Что вы об этом думаете, профессор Мураками?



　Профессор Мураками:

　Я плохо помню, когда я впервые по-настоящему ощутил присутствие симбуцу-сюго в моей жизни. В последнее время я становлюсь очень забывчив.


　(Смех в аудитории)


　Скорее всего, я знал о понятии симбуцу-сюго еще со средней школы. Уже тогда в моем сознании существовали образы ками и хотокэ. Но в то время я еще не понимал, что это такое на самом деле.

　Сейчас, благодаря накопленному жизненному опыту, у меня есть это понимание. Например, я знаю, что если пойду в буддийский храм, то почти наверняка увижу на его территории синтоистскую кумирню. Существует довольно много таких старых храмов, объединенных с кумирнями. Кстати, говоря о буддийских храмах периода Хэйан: на Коя-сан есть синтоистское святилище Нюцухимэ, а другое синтоистское святилище, Хиэ-дзиндзя, принадлежит буддийской школе Тэндай. Можно я немного поговорю о буддизме?



　Г-н Уэсима:

　Ну только если немного.


　(Смех в аудитории)



　Профессор Мураками:

　Возможно, вам известно название «Нандэн-буккё». Оно обозначает направление буддизма, распространенное в Юго-Восточной Азии. В одиннадцатом веке его завезли в Мьянму. В основе одной из заповедей этого направления лежит изречение Будды, в котором говорится, что местным ками следует воздвигать святилища и возносить молитвы. Ками — это духи, божества определенной местности. Как вы знаете, в Индии, в бассейне реки Ганг, придерживались этой традиции. Думаю, оттуда она и перекочевала в Японию. Поэтому я не вижу ничего странного в том, что люди одновременно поклоняются Будде и местным божествам. Согласно принципам Нандэн-буккё, это абсолютно естественно.

　Святилище Нюцухимэ передало в распоряжение Кукая гору Коя-сан, где тот основал храм Конгобу-дзи. Если бы Кукай не поставил кумирню Нюцухимэ, на том месте не было бы своего божества, и там нельзя было бы строить храм.

　Вот почему буддийские храмы и кумирни, посвященные местным божествам, обычно стоят рядом и представляют собой единый комплекс. Еще один пример — святилище Хиэ-дзиндзя, которое принадлежит школе Тэндай, основанной монахом Сайтё. Когда влияние монахов Коя-сан распространилось на весь бассейн реки Кинокава, они начали ставить на ее берегах кумирни Нюцухимэ. Таким образом они утверждали свою власть на новых территориях и укрепляли веру прихожан.

　Эти кумирни — зримое, физическое воплощение психического и духовного влияния монахов Коя-сан.

　Таким образом, симбуцу-сюго проявляется в двух аспектах: религиозном и политуправленческом. Дзиндзя (синтоистские кумирни) и тэра (буддийские храмы) сосуществуют в этих двух плоскостях.

　В симбуцу-сюго есть теория хонти-суйдзяку, согласно которой японские ками являются воплощением буддийских божеств, в частности Амита Будды. Суть симбуцу-сюго нельзя понять, не осмыслив эту концепцию.



　Г-н Танака:

　Вы разрешите сказать пару слов о проявлениях симбуцу-сюго в моей жизни?



　Г-н Уэсима:

　Да. Разумеется, прошу вас. Ведь корни симбуцу-сюго кроются именно в учении аскетов.



　Г-н Танака:

　Я уже упоминал пару моментов из моего личного опыта, в частности о походах по тропе Оминэ-Окугакэ. Это одна из форм обучения. Монахи отправляются в такой поход из зала Дзао-до в Ёсино. Первая остановка на тропе — святилище Мидзувакэ. Там синтоистский жрец проводит ритуал очищения, отпугивающий злых духов. После очищения монах отправляется в горы, выполняя по дороге определенные духовные практики. Тропа пролегает по нескольким горам: Сандзёгадакэ, Сякадакэ и другим. В конце пути монах достигает святилища Кумано-Хонгу-тайся на горе Кумано, где заканчивает обучение. Прошедшие по тропе отправляются к другим святилищам Кумано-сандзан на автобусе.

　В обучении на тропе Оминэ-Окугакэ неразрывно переплелись синтоистские и буддийские традиции. Я проходил по ней всего семнадцать раз, но тем не менее мне кажется, что те места все еще пропитаны духом симбуцу-сюго.

　А сейчас я хочу поговорить кое о чем еще. На этом фото изображена наша главная статуя Будды. Раз в год мы показываем ее народу, а в остальное время ее разъяренный лик скрыт за завесой тобари. Эта синтоистская статуя называется «Дзао-гонгэн» и изображает воплощение троих разъяренных буддийских божеств.

　В центре находится Будда, справа — бодхисаттва Каннон, а слева — бодхисаттва Мироку (Майтрея). Храмовый комплекс Кимпусэн-дзи был заложен именно после того, как его основатель Эн-но-гёдзя, основоположник горного аскетизма, заручился покровительством Дзао-гонгэн.

　Как бы то ни было, Будда, Каннон, Майтрея — все это чужеземные божества. Как говорил Эн-но-гёдзя, статуя Дзао-гонгэн явилась из огромной скалы на горе Оминэ в ответ на его молитвы о защите от злых духов. Гонгэн всегда являются по особому случаю, в особых местах или в урочный час.

　Эта статуя — гонгэн, то есть аватара. Это синтоистский дух ками, явившийся из скалы. Получается, что Будда, Каннон и Майтрея — чужеземные божества, представшие в виде японского ками. Это очень наглядный пример синто-буддийского синкретизма — симбуцу-сюго. И чем больше изучаешь философию горного аскетизма, тем лучше понимаешь этот синкретизм.



　Г-н Уэсима:

　Спасибо, г-н Танака. Г-н Куки, что вы думаете о сказанном г-ном Танакой?



　Г-н Куки:

　В Кумано мы издревле поклоняемся синтоистским божествам и в то же время принимаем буддизм как Кумано-гонгэн. Еще начиная с периода Нара горные жрецы с Оминэ часто приходили учиться в Кумано-Хонгу-тайся. Затем в народном мышлении закрепилась концепция хонти-суйдзяку, согласно которой Будда является первичным явлением, а синтоистское божество — его воплощением.

　В Кумано-Хонгу-тайся поклоняются синтоистскому божеству Кэцумико-но-оками как воплощению буддийского божества Амитабхи. Симбуцу-сюго подразумевает поклонение ками, являющимся аватарами буддийских божеств, то есть синкретическое восприятие синтоистских божеств (ками) и буддийских (хотокэ).



　Г-н Уэсима:

　Ранее здесь упоминали имя Фудзивара-но Митинаги. Этот государственный деятель жил в одиннадцатом веке, в очень бурное время. Именно в тот период огромную популярность приобрел горный аскетизм — сюгэндо. Думаю, это произошло из-за общенародной веры в Маппо-сисо — грядущий конец света, который должен был наступить в 1052 году.

　В тот год действительно случилось много тревожных событий, после которых страна погрузилась в смуту. Среди простого люда началось брожение. Что вы об этом думаете, г-н Танака?



　Г-н Танака:

　Да, одиннадцатый век был очень насыщен событиями. Многие люди отправлялись в паломничество по священным горам, в том числе и Кумано. Дворяне, рискуя жизнью, приезжали на Коя-сан, Ёсино и Кумано из самого Киото. Думаю, причина была не только в гэнсэй-риэки — прижизненной награде, которая ожидает верных приверженцев буддизма, соблюдающих его заповеди, — но и в райсэй-риэки, загробной награде.



　Г-н Уэсима:

　Как, например, в буддизме Чистой Земли?



　Г-н Танака:

　Да. Адепты этой веры готовы были даже на паломничество, связанное с риском для жизни. Думаю, это была одна из причин популярности паломничеств.



　Г-н Уэсима:

　Профессор Мураками, что вы скажете по этому поводу?



　Профессор Мураками:

　Маппо-сисо — это вера в близящийся конец мира, представавшего в учении Будды. В урочный час Будда никого не спасет, и путь к духовному пробуждению будет закрыт — так думали многие люди.

　Но каждый человек так или иначе ищет спасения у неких сил. В конце концов эти поиски, эта душевная сумятица вылились в поклонение Амитабхе. В одиннадцатом веке вера в Амитабху распространилась по всей Японии, включая даже Коя-сан. И по сей день большинство самых значимых изображений в храмах Коя-сан относятся к этой вере.

　Вера в Амитабху очень проста: Говорят, что Амитабха-бодхисаттва является людям, лежащим на смертном одре, и если повторять сутру «Наму Амида буцу» («Поклонение Будде Амитабхе»), то он непременно тебя спасет.

　Вот и все. Никаких сложных учений — только простые, понятные правила, которые дают надежду. Думаю, именно в этом причина зарождения веры в Амитабху. Я принадлежу к буддийской секте Сингон, и у нас не признают Маппо-сисо, поскольку наше учение основывается на вере в сокусиндзёбуцу — достижение просветления уже в этой земной жизни.



　Г-н Уэсима:

　Разве эта концепция не оказала значительного влияния еще и на буддизм Чистой Земли?



　Профессор Мураками:

　Даже на Коя-сан в свое время было много монахов, бубнивших «Наму Амида буцу». Очень сомневаюсь, что они верили в сокусиндзёбуцу. Учение секты Сингон категорически отрицало веру в Маппо-сисо.



　Г-н Уэсима:

　Г-н Куки, она [вера в Амитабху] оставила свой отпечаток не только в Кумано, но и на троих божествах Кумано-сандзан, не так ли? Насколько я знаю, буддизм начал влиять на них уже в десятом веке, а к одиннадцатому веку это влияние усилилось и стало весьма заметным, верно?



　Г-н Куки:

　Да. Я тоже так считаю. Как вам хорошо известно, главное божество Кумано-Хонгу-тайся — Сусаноо (Кэцумико-но-оками), однако при этом в нашем святилище больше всего изображений Амитабхи. Очень много паломников приходили в Кумано через горы именно из-за веры в Амитабху.

　Но когда в стране бушевало хайбуцу-кисяку — движение за запрет буддизма, — его сторонники вынесли из святилищ много буддийских изображений и статуй. Некоторые из них были сожжены, а некоторые разбиты и брошены в реку Кумано.

　Так случилось в Кумано-Хонгу-тайся, где поклонялись Амитабхе. В другом святилище Кумано, Нати-тайся, молились Идзанами — воплощению Тысячерукой богини Сэндзю-Каннон. Но вера в Каннон также подверглась гонениям. В те времена поклонение Амитабхе очень сильно повлияло на Кумано-сандзан. В этих трех святилищах исповедовали синтоизм, но именно в них зародилась новая синкретическая религия — симбуцу-сюго.


　Г-н Танака:

　В этом смысле в Ёсино исповедуют самые разные религии. В 1008 году Митинага отправился в храмовый комплекс Кимпусэн-дзи и захоронил там кёдзуцу — цилиндрический футляр со священными сутрами.

　В этот футляр он вложил послание с просьбой, обращенной к Мироку (Майтрее-бодхисаттве). В то время верили, что спустя 5 миллиардов 670 миллионов лет после смерти Будды Мироку явится на землю, чтобы спасти людей. Но во время восстановления главной пагоды храмового комплекса Кимпусэн-дзи Митинага извлек из земли кёдзуцу со своей просьбой.

　На тропе Оминэ много мест, где горные монахи сочиняли мистические стихи вака, но в этих стихах часто встречается название «Амитабха-Дзёдо» («Чистая Земля Амитабхи»). Одно из таких знаменитых стихотворений было сложено перед медными вратами Хосинмон-одзи.

　В нем горный монах описывает радость вхождения в Амитабха-Дзёдо:

«Прикасаясь к медным вратам Ёсино, наконец войду в Чистую Землю Амитабхи. Что за отрадное чувство!»

　За тысячу лет многие горные монахи писали стихотворения об Амитабха-Дзёдо.
　
　В этом смысле, думаю, Ёсино можно назвать местом, где благосклонно относятся к самым разным верованиям и религиям.



　Г-н Уэсима:

　Понятно. Действительно, это похоже на правду.



　Профессор Мураками:

　Раз уж мы заговорили о вере в Амитабху, мне припомнилось слово «рокудзи-мёго» («шесть символов имени»). Оно означает шесть иероглифов, которыми записывается мантра «Наму Амида буцу».

　По легенде, Кукай записал их на деревянной доске. На гору Коя-сан поклонение Амитабхе принес монах Иппэн, но еще до того рокудзи-мёго часто повторяли ученики монаха Хонэна. Многие жрецы секты Сингон жаловались, что от них много шума, потому что при повторении этой мантры полагается бить в гонг и барабаны. Из этих историй можно сделать вывод, что в то время вера в Амитабху уже была очень популярна на Коя-сан.



　Г-н Танака:

　Насколько я знаю, на горе Коя-сан сотни тысяч могил.

　Это один из главных источников дохода Коя-сан, не так ли?



　Профессор Мураками:

　Это немного другое.



　Г-н Танака:

　Другое?



　Профессор Мураками:

　Согласно вере в Мироку-Дзёдо — Чистую Землю бодхисаттвы Мироку (Майтреи), — он сойдет в наш мир через 5 миллиардов 670 миллионов лет после смерти Будды, чтобы произнести проповеди. Это произойдет в трех местах. Одно из них — Коя-сан, священная гора Великого учителя Кукая. Так гласит вера в Мироку.



　Г-н Куки:

　Кроме того, как вы знаете, после паломничества в Кумано на монаха Иппэна снизошло озарение, в результате которого он основал секту Дзисю. Божество Кумано даровало Иппэну откровение, гласившее, что он должен давать таблички с «шестью символами имени» всякому — бедному и богатому, грешному и праведному. Как видите, эта история показывает, насколько тесно связаны святилища Кумано и вера в Амитабху. В определенном смысле можно сказать, что именно из последней зародились верования Кумано.



　Г-н Танака:

　Кумано и есть Амитабха-Дзёдо. Если выйти из Ёсино и отправиться по тропе Оминэ-Окугакэ, то в конце путника ждет Чистая Земля Амитабхи.








　<Подведение итогов>

　Г-н Уэсима:

　У нас осталось всего десять минут. Г-жа Кавасаки, не могли бы вы подвести итоги сегодняшней дискуссии?



　Г-жа Кавасаки:

　Это будет для меня честью. Сегодня в некоторых выступлениях прозвучало слово «Маппо-сисо».

　Людям моего поколения выпало жить в период, который иногда называют «временем без религии». Еще подростками мы стали свидетелями сдувания японского финансового пузыря. Для меня это выглядело как пресловутый конец света — «Маппо-сисо».

　Я впервые увидела бонсай в восемнадцать лет, когда еще училась в старшей школе. Я хотела побольше узнать о японской культуре, но изучать ее оказалось непросто. Когда я искала выход, на глаза мне попался старый трехсотлетний бонсай. Тогда я еще не знала, в чем заключается ценность бонсая и как правильно наслаждаться этим искусством. Но я как почувствовала: вот он, ключ к пониманию японской культуры.

　Раньше мне казалось, что такие древние деревья растут только возле синтоистских кумирен. Трехсотлетнее дерево обычно имеет гигантские размеры и считается священным. И вот передо мной оказалось такое гигантское священное дерево — и росло оно в маленьком горшке. Мне едва верилось, что такое возможно. Казалось, это иллюзия или какая-то алхимия.

　Тогда-то я и решила, что вот он, выход: если я изучу искусство бонсай, то смогу понять всю японскую культуру.

　Деревья живут намного дольше людей, да и любых других живых существ. Во времена горестей, когда люди ищут помощи или спасения, их сердце жаждет подобной бесконечной жизни, стремится к вечному существованию в гармонии с природой. Я не знаю, как объяснить это ощущение. Это что-то похожее на анимизм. Думаю, поэтому люди и уходят в горы — чтобы обрести некое умиротворение.



　Г-н Уэсима:

　Наверное, люди, прошедшие обучение в горах или посвятившие себя японской религии, испытывают нечто подобное, не правда ли?

　Г-н Танака, не могли бы вы сказать свое заключительное слово?



　Г-н Танака:

　В 1868 году традиционная японская религиозная система, основанная на симбуцу-сюго, была уничтожена в результате политики отделения буддийско-синтоистского права от светской власти. Новая политика утверждала синтоизм как государственную религию с иерархической структурой кумирен, во главе которой стоял великий храм Исэ-Дзингу. Хуже того, при этом под запретом оказался горный аскетизм сюгэндо. В 1872 году вышел акт, объявляющий его вне закона.

　Учение сюгэндо было распространено по всей Японии. После этого акта на его последователей начались гонения, а большинство храмов сюгэндо оказались брошены или превращены в синтоистские кумирни. Та же участь постигла и храмовый комплекс Кимпусэн-дзи, который несколько лет стоял заброшенным. Только в 1914 году его возродили как буддийский храм
.

　С другой стороны, в 1906 году вышел Закон об объединении святилищ, в результате которого из двухсот тысячи синтоистских кумирен семьдесят тысяч были уничтожены и переданы в распоряжение государства. Леса вокруг закрытых кумирен были вырублены, а древесина продана частным компаниям.

　Думаю, этот горький опыт прошлого обязывает нас пересмотреть наши взгляды не только на синтоизм и буддизм, но и на терпимость в нашем обществе, спокойное вдумчивое отношение к любым религиям.

　В период Мэйдзи с его курсом на модернизацию в Японии начали использовать слово «религия», подразумевающее концепцию монотеизма. Но еще до появления у нас этой концепции в Японии уже существовала своя система верований, включавшая синтоизм и буддизм. Боюсь, нам будет непросто найти ключ к тому, что нас ждет в будущем, если мы при этом не будем оглядываться на среду, культуру и верования, сформировавшиеся в стране за многие поколения.

　Наша религия с ее множеством божеств, питающих и укрепляющих наши духовные силы, с самого начала разительно отличалась от монотеизма. Думаю, в святых местах и на паломнических тропах в горах Кии осталось много мест, не тронутых влиянием западного бога. Я считаю, что в этом горы Кии уникальны.



　Г-н Уэсима:

　Большое спасибо, г-н Танака. Г-н Куки, не желаете ли сказать пару слов?



　Г-н Куки:

　Синтоизм — это путь богов, но также и путь людей. Это часть наших привычных церемоний и ритуалов: Сити-го-сан, Хацумодэ, Миямаири. В наши дни люди не так часто посещают кумирни-дзиндзя, потому что все больше супругов предпочитают жить отдельно от рода, и поэтому в домах стоит меньше синтоистских алтарей. Но я бы хотел, чтобы посещать и синтоистские кумирни, и буддийские храмы было для современных людей так же естественно, как и для их предков.

　Если вы устали и измучены, если у вас в жизни начинается новый этап или должно произойти некое важное событие, да и просто если у вас есть свободное время — зайдите в ближайшую кумирню и узнайте, каким божествам там поклоняются.

　Что касается симбуцу-сюго, то правительство периода Мэйдзи планировало объединить все религии в стране в единую современную систему, и для этого оно решило разделить синтоистское и буддийское право.

　Это нанесло буддизму сокрушительный удар, но правительство все равно не смогло вытравить эту религию из сердец людей. В святых местах полуострова Кии, включающих три святилища Кумано-сандзан, гору Коя-сан и храмовый комплекс Кимпусэн-дзи, бытует некая смешанная религиозная система. Она была создана людьми. Но природа существовала задолго до всяких систем, и люди видели в ней божеств. Затем наши предшественники, глубокие и возвышенные мыслители, постепенно сформировали концепции эзотерического буддизма — «тайдзокай» («мир чрева») и «конгокай» («алмазный мир»). Система этих концепций сохранилась до сегодняшнего дня.

　В начале моей презентации я упоминал о значении объединения, гармоничного единства. В современном мире много проблем. И я надеюсь, что все больше людей будут стекаться в Ёсино, Коя-сан и Кумано, чтобы ощутить гармонию природы.


　(Аплодисменты аудитории)



　Г-н Танака:

　Вы позволите сказать еще пару слов о симбуцу-сюго?

　Десять лет назад крупные синтоистские святилища и буддийские храмы организовали ассоциацию из 152 святых мест региона Кансай. Великий храм Исэ-Дзингу находится в ней на особом положении.

　Я возглавляю организационный комитет этой ассоциации и отвечаю за просвещение. В следующем году нам исполняется десять лет. Надеюсь, что в будущем об этих святых местах узнает как можно больше людей.

　Тяжелые времена синбуцу-бунри, разделения синтоизма и буддизма, уже закончились, и теперь мы можем свободно говорить о синкретической форме сосуществования этих религий — симбуцу-сюго. На мероприятиях нашей ассоциации мы показываем много интересного.

　Приглашаю всех желающих и в особенности жителей региона Канто посетить наши святые места. Даже если вы посмотрите какое-то из них, впереди останется еще сто пятьдесят одно. В наше время многие супружеские пары после выхода на пенсию не знают, чем себя занять. Знаете, как говорят: когда жена спрашивает у мужа, куда поехать дальше, это значит, что у мужа начинаются проблемы.


　(Смех в аудитории)


　Чтобы объехать 33 святых места западной Японии, много времени не нужно. И если вы посетите одно, то вам останется увидеть всего 32. Но в нашей ассоциации целых 152 синтоистских и буддийских храма, так что мы гарантируем вашим мужьям спокойное существование на долгое время. Прошу вас, приезжайте к нам!



　Г-н Уэсима:

　И, наконец, профессор Мураками, не желаете ли сказать пару слов в завершение нашей дискуссии?



　Профессор Мураками:

　Симбуцу-сюго проявляется в виде концепции хонти-суйдзяку, но у горного аскетизма, синтоизма и буддийской секты Сингон есть нечто общее. Где живут их последователи? На полуострове Кии. В бескрайних зеленых лесах полуострова Кии.

　Именно об этом говорила г-жа Кавасаки, рассказывая об искусстве бонсай. Она называла три идеи (или принципа), касающихся этого искусства.

　Первое — это уважение к природе. Бонсай является способом проявить это уважительное отношение. Ведь природа — это не просто услада для глаз и полезные ресурсы. Это то, что дарует нам жизнь. В святых местах и на паломнических тропах гор Кии все еще живо это уважение к природе, и не удивлюсь, если им проникнуто учение всех сект буддизма и синтоизма.

　Второе — это непрерывность жизни. В природе она проявляется так же, как и в человеческом бытии. Природа дарит людям и животным жизнь, взращивает и лелеет ее. Именно об этом я думал, когда слушал выступление г-жи Кавасаки.

　И, наконец, третья идея заключалась в том, что маленькое дерево-бонсай все равно выглядит гигантским, верно? Это вопрос мировоззрения. Это то, как нам нужно смотреть на мир. Используя бонсай как пример, г-жа Кавасаки пояснила то общее, что объединяло религии гор Кии на протяжении сотен и тысяч лет. Большое спасибо, г-жа Кавасаки. Я с огромным удовольствием выслушал ваше выступление.



　Г-н Уэсима:

　Спасибо. Сегодня мы говорили о поисках сути и истины в святых местах и на паломнических тропах гор Кии. Это очень важный и серьезный вопрос, и о нем можно было бы говорить долго, но, к сожалению, наше время ограничено. Так что позвольте на этом завершить наш симпозиум.

　Спасибо всем, кто пришел послушать наше обсуждение.

　Давайте поблагодарим наших докладчиков аплодисментами.



　(Аплодисменты)




 


TOP